«Я знаю, Господь мне всегда поможет». История волонтёра и священнослужителя из Бердянска, которого похитили силовики и обвинили в диверсии
Священника осудили на 22 года. Знакомые уверены, что он невиновен и его заставили признаться под пытками
Виктор Бондаренко в молодости сидел в колонии, но с возрастом посвятил жизнь помощи другим: бывшим заключённым, алко- и наркозависимым, бездомным. Верил в бога, проповедовал, любил семью. После российского вторжения и оккупации Бердянска Бондаренко эвакуировал жителей Мариуполя, возил гуманитарную помощь из Запорожья. Он не уехал, хотя его однажды похитили и пытали силовики. Наконец, его обвинили в организации диверсий и приговорили к 22 годам колонии строгого режима за диверсии. «Вёрстка» рассказывает историю Виктора Бондаренко — одного из тысяч гражданских украинцев, которых Россия удерживает в заключении.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
Дисклеймер: Жители оккупированного Бердянска отказались давать комментарии, поскольку опасаются репрессий со стороны российских силовиков. Даже те, кто выехал на подконтрольную Украине территорию или в другие страны, боятся давления на остающихся в Бердянске родственников. Они также высказали беспокойство, что публикация в СМИ может навредить Виктору Бондаренко и его условия содержания могут ужесточить. «Вёрстка» говорила со знакомыми и близкими Виктора Бондаренко на условиях полной анонимности.
Апрель 2022 года, Бердянск второй месяц под оккупацией. Пять утра, в частном доме спит 48-летний глава семейства Виктор Бондаренко, его жена, две взрослые дочери с мужьями, внуки. Виктор просыпается от громкого стука в окно. Он встаёт и смотрит, кто там: за окном человек в военной форме с автоматом в руках.
Виктор открывает дверь, в дом забегают люди в форме. Их много, они кричат: «На колени, руки за голову!». Виктора заковывают в наручники, надевают на голову мешок, ведут в какую-то машину. Что в это время происходит с остальными членами семьи, он не знает.
Дышать из-за мешка тяжело, руки от наручников немеют. В голове крутятся разные мысли, но главная: «Домой я уже не вернусь».
Кого-то подсаживают в машину рядом с ним, этот человек молится вслух. «В таких ситуациях все молятся», — думает Виктор. Неизвестный рядом благодарит бога за жизнь, за семью и за ещё не рождённую дочь. Виктор понимает: это его зять Денис — и начинает плакать. Вскоре он узнаёт, что, помимо Дениса, из дома вывели и второго зятя — Александра, его посадили в другую машину. Куда и на сколько их увозят, никто не говорит.
Как сообщат позже местные паблики, Виктора вместе с зятьями продержат в «пыточной», обвиняя в терроризме и причастности не то к диверсионной группе, не то в связях с «Азовом», но всё же освободят. Через год Виктор напишет об этом задержании у себя в фейсбуке, а через два за ним придут второй раз. И на этот раз уже не отпустят.
Сколько именно гражданских украинцев находится в плену, неизвестно: в декабре 2024 года Уполномоченный Верховной Рады по правам человека в Украине Дмитрий Лубинец называл число в 16 000 человек, а в мае 2025 года он же говорил, что 16 000 человек считаются пропавшими без вести, а 1 800 из них находятся в российском плену. При этом по международному праву гражданские лица военнопленными в считаться не могутi.
Многие из заключённых украинцев, как и Виктор Бондаренко, были захвачены на оккупированных территориях. Правозащитники рассказывают о систематическом применении насилия и пыток по отношению к задержанным.
Собеседники «Вёрстки» уверены, что Виктора Бондаренко также пытали. По информации Международного общества по правам человека, здоровье Виктора за время заключения значительно ухудшилось: у него девять межпозвоночных грыж, гепатит С, высокое кровяное давление, он жалуется на боли в животе и спине, ему трудно передвигаться, у него панические атаки, ухудшения зрения и памяти — и, кроме прочего, он прошёл курс химиотерапии.
«Спасатель Малибу»
Виктор Бондаренко практически всю жизнь прожил в Бердянске — 100-тысячном городе на юге Запорожской области, расположенном между Мариуполем и Мелитополем. Детство Виктора было сложным: его воспитывала одна мать, которая работала поваром, жили они очень скромно. После школы Виктор учился на автослесаря, работал ремонтником и завхозом на местных заводах и базах отдыха.
Когда Виктору было 17, а его будущей жене — 18, она забеременела. Они поженились, вскоре у них родилась старшая дочь. Но потом Бондаренко, по рассказам его знакомых, попал «не в ту компанию»: начал употреблять алкоголь, ввязывался в какие-то потасовки.
Примерно в 20 лет он впервые попал в колонию. По словам собеседника «Вёрстки», который знаком с Бондаренко с начала 2000‑х, осудили его за мелкий разбой: «Напились, поругались, подрались. Ему тогда было лет 20».
«Потерянные года… Разрушенная жизнь, которая ещё даже и не начиналась… Попытки выжить в этом жесточайшем мире…», — писал Виктор про то время. Уже скоро он попал в колонию ещё раз: как говорят его знакомые, по схожей статье. Сроки, вспоминает один из собеседников «Вёрстки», были небольшими: оба раза около года.
В заключении Виктор обратился к религии. После освобождения у него родилась вторая дочь, всей семьёй они приобщились к евангельской харизматической церкви: это одно из направлений протестантизма, которое распространено среди украинцев.
Виктор прошёл обучение и стал служителем церкви: он занимался административными и бытовыми задачами, ездил с церковными миссиями в колонии Запорожской области, посещал больницы, чтобы поддерживать людей. Часть времени служил военным капелланом или, попросту говоря, армейским священником. Как рассказывает знакомый семьи Бондаренко, лет 10–15 назад церковь предложила Виктору денежное обеспечение, чтобы тот уволился с работы и полностью посвятил себя служению. Так он занял должность пресвитера — руководителя общины.
На деньги спонсоров в 2010‑х церковь купила частный дом в селе рядом с Бердянском под центр помощи бывшим заключённым, алко- и наркозависимым. Виктор был в центре старшим. «Восстанавливали документы, помогали адаптироваться к жизни, помогали с получением медицинской помощи и поиском работы», — говорит собеседник «Вёрстки».
Люди могли бесплатно прожить в центре до трёх месяцев, одновременно там находилось до 15 человек.
— Это же не просто так: человек с тюрьмы освободился, а ты ему скажешь, что надо на правильный путь идти. Он же так не послушает. С ним нужно беседовать. У них были молитвы, читали Библию, разбирали, — рассказывает собеседник «Вёрстки», знакомый с Бондаренко. На территории центра был свой огород, где выращивали зелень, овощи и фрукты: что-то на продажу, что-то себе на еду. Кроме того, некоторые члены церкви приносили продукты и делали пожертвования на нужды центра.
Знакомые говорят, что Виктор мог быть резким и жёстким, иногда слишком прямолинейным, и это порой кого-то обижало.
— Я мог десять минут потратить, чтобы донести до человека, что от него плохо пахнет. Говорил, на это могут обращать внимание женщины и что-то такое. А он мог сказать: «Слушай, иди помойся, от тебя воняет», — вспоминает собеседник «Вёрстки».
— Он жёсткий! В том плане, если за что-то берётся, старается это выполнить, даже если это будет ему во вред. И этого же он требовал от других: если на что-то подвизался, надо идти до конца, — говорит другой знакомый Виктора.
Несмотря на строгость Бондаренко, собеседники «Вёрстки» называют его добрым, отзывчивым, щедрым и жертвенным. «Я не знаю, кто из бездомных Бердянска не приходил к нему домой купаться, не жил у него или кому он не помогал. Подбирал на улицах тех, кого ели черви, помогал, делал документы. Они, конечно, опять уходили в то болото, откуда их взяли, но он и дальше продолжал помогать», — говорит другой знакомый.
А ещё Виктор много говорил с людьми о боге. «Когда он встречал людей, которые не знали Господа, он рассказывал про веру, — говорит собеседница „Вёрстки“, знающая Виктора и ходившая с ним в одну церковь в 2012—2014 годах. — Если он видел, что кто-то рядом с ним курит, мог сказать, что ему это не нравится. Доводил до людей, что нужно вести правильный образ жизни».
Эта же собеседница говорит, что Виктор Бондаренко часто помогал ей с перевозками: у неё инвалидность, из-за чего перемещаться она может только на инвалидной коляске. По её просьбе Виктор регулярно возил её по делам и привозил продукты, но никогда не брал за это оплату.
У семьи Бондаренко был маленький домашний бизнес: жена Виктора жарила пирожки и продавала на рынке и по магазинчикам. Виктор занимался логистикой, развозом заказов. Но подавляющую часть своего времени от тратил на общение с членами церкви и адаптационного центра.
«Чем больше людей, тем больше надо времени: беседы, встречи, кому-то надо помочь. Есть люди, которые и ночью звонят. Например, кто-то напился, взял игрушечный пистолет и пришёл в магазин, говорит, мол, давайте деньги. Его в полицию. Естественно, надо забирать, разговаривать. Или кто-то жизнь самоубийством хочет закончить. Это огромная работа», — говорит знакомый Виктора.
«Он по жизни такой спасатель Малибу, ему всё время нужно кому-то помогать, кого-то спасать, что-то делать», — говорит один из собеседников, хорошо знающий Виктора. «Когда началась война в 2014 году, он вывез с Донбасса мою и не только мою семью. Много людей с церкви вывез в Бердянск, — говорит другая собеседница. — И потом в Бердянске помогал всем, чем только мог: и мне, и моим четырём детям. Он всегда был на связи, всегда был готов помочь и продуктами, и вещами, и коляской, и советом. Добрый, позитивный, очень внимательный к деталям. Человек Господа, я бы так сказала».
В фейсбуке Виктор регулярно публиковал посты с отрывками из Библии, иногда добавляя к цитатам свои размышления и интерпретации. И ещё он часто писал на своей странице о семье, из чего видно, что он её очень ценил: фотографии жены, дочерей и внуков он подписывал их «Мои абажульки», называл дочерей, зятьёв и внуков идеальными и благодарил за семью бога.
Счастливый погон
Российские военные оккупировали Бердянск 28 февраля 2022 года. Виктор Бондаренко быстро понял, что людям в городе нужна помощь: ему и членам его семьи начали звонить с просьбами достать и привезти продукты и лекарства.
Сразу после оккупации поставки в магазины и аптеки со стороны Украины были заблокированы, а логистику из России ещё не наладили. «Сидели голодные, под окнами танки ездят, взрывы, ничего не понятно, холодно, страшно. Магазины пустые, на полках одна горчица», — вспоминает первые недели оккупации один из собеседников «Вёрстки».
«Ездил по селам, просил у фермеров какие-то крупы, каши, масло. Люди делились, потому что в магазинах этого не было. Помогали людям с инвалидностью, людям, которые действительно в этом остро нуждались», — говорит про Виктора его знакомый.
После обстрела роддома в Мариуполе 9 марта 2022 года Виктор занялся эвакуацией людей оттуда. Вместе с зятем Александром на двух машинах — у каждого было по минивэну — он ездил в Мариуполь и соседние с ним сёла и вывозил людей в Бердянск.
Во время одной из поездок Виктор попал под обстрел: его пассажира ранило в спину, а в машине позже он насчитал 18 пулевых отверстий: часть из них видно на фотографиях, опубликованных в фейсбуке. Сам Бондаренко тогда не пострадал, но раненый пожилой пассажир, которого он успел довезти до бердянской больницы, не выжил. «Я тогда стоял у больничной стены и выл, слезы лились так сильно. Был шок, пил кофе и плакал. Думаю, что так ещё никогда не плакал», — писал потом Виктор.
Спустя год после эвакуационных поездок Виктор жалел, что мог сделать больше и это его грызёт. Тем не менее, по его собственным подсчётам, вместе с зятем они эвакуировали из-под обстрелов более 400 человек. Когда в Мариуполь и в ближайшие к нему сёла уже не пускали, Виктор стал ездить в Запорожье за гуманитарной помощью. В таких рейсах главным риском были даже не обстрелы, а блокпосты — по воспоминаниям, в то время там могли конфисковать машину или даже убить.
«Меня трижды выводили на расстрел, дважды с мешком на голове», — писал Виктор. В один из таких случаев ему велели раздеться. Увидев его татуировки, российские военные отвели его в импровизированный штаб при блокпосте. «Человек пять со стволами, направленными мне в голову, и крики: „Где твоя группа, кто твой командир?“ Вопросы, на которые нет ответов…», — вспоминал он ту сцену. Один из военных вскоре велел отпустить Виктора: он узнал мотив татуировки на плече, которую набивали в определённой колонии. Это был погон, который позже в своих дневниках Виктор назовёт счастливым.
«Конечно, это было опасно, но Виктор никогда не боялся. Это я могу где-то струсить, забояться, а у него этого не было. Он всегда говорил: „Я знаю, что Господь мне всегда поможет“», — рассказывает знакомая Виктора.
Хотя многие знакомые восхищались смелостью Виктора, были и те, кто осудил его и его семью за то, что они остались в Бердянске. В среде тех, кто уехал, считалось, что остаются либо «ждуны» — те, кто хотел прихода России на их территории, либо те, кто после оккупации пошёл с новой властью на какое-то сотрудничество, а настоящие патриоты сразу же выехали.
Конвейер репрессий
Уже через четыре месяца после начала оккупации Бердянска в городе практически подавили местную общину, рассказывал глава делегации Украины в парламентской ассамблее НАТО Егор Чернев. «Активистов уже всех запрессовали. То есть не позволяют им вообще что-то делать, многих арестовывали, бросали „на подвал“, проводили, скажем так, беседы. Многие из-за этого уехали», — говорил Чернев. Подтверждают массовые задержания гражданских лиц и правозащитники, и жители Бердянска, опрошенные «Вёрсткой».
«Первое время протестовали, кричали, что Бердянск — это Украина. Какое-то время давали кричать, а потом начали людей прям с площади забирать, я всё это видел. А потом эти люди появляются и говорят, мол, вы знаете, Россия — это хорошо, — говорит собеседник „Вёрстки“. — Все всё понимают: человека забрали и там ему объяснили подробно, поэтому он своё мнение поменял. Было страшно, я вам не могу передать, какой был страх. Все попрятались, никто ни с кем не созванивается, не встречается. Естественно, каждый думает за себя, за свою семью, надо себя как-то сохранить».
По словам доктора политических наук, эксперта украинской правозащитной организации «Центр гражданских свобод» Михаила Саввы, задерживали людей из самых разных профессиональных и социальных групп: депутатов, бывших военных, священников, журналистов, предпринимателей, волонтёров. «По мнению авторов этого конвейера репрессий, если не будет лидеров, у остальных не будет центров, вокруг которых можно объединиться для сопротивления. То есть конечная цель этих действий — контроль за оккупированными территориями», — говорит Савва.
Ещё одной целью задержания гражданских правозащитники называют пополнение обменного фонда — ресурса, с помощью которых российская сторона может давить на Украину и требовать выполнения каких-то своих условий.
Виктор Бондаренко с его публичностью и частыми поездками через блокпосты в первые месяцы оккупации то в Мариуполь, то в Запорожье стал идеальным кандидатом для задержания. В первый раз его похитили 19 апреля 2022 года и, как сообщили потом в местном онлайн-медиа, продержали в «пыточной» 12 дней.
Как предполагает один из знакомых, Виктора могли задержать из-за того, что до 2022 года он был военным капелланом: раз он был священником для украинских военных, это могло не понравиться российским силовикам. Другой знакомый считает, что поводом для задержания стали следы от пуль в машине Виктора, которые остались после эвакуации из Мариуполя: «Там у них логика была такая, что раз машина расстреляна, значит вывозили военных, а не мирных жителей».
Формально поводом для задержания могло стать что угодно, говорят правозащитники, а вся «процедура» строилась на том, чтобы пытками выбить из человека показания: против себя и знакомых. «Люди без опознавательных знаков и в балаклавах вывозили человека в неизвестном направлении, бросали в яму в каком-нибудь гараже, избивали, пытали, запугивали и иногда прямо так и говорили: „Признайся в чем-нибудь“», — описывает эти похищения гражданских правозащитник Михаил Савва.
Это же подтверждает бывший житель Бердянска, поговоривший с «Вёрсткой»: его похитили и пытали российские силовики. «Спрашивали, где я прячу оружие, про каких-то раненых „Азовцев“, реальные ответы их не устраивали. Первые минуты ты помнишь, а потом отключаешься, потом приходишь в себя и снова отключаешься, — говорит он. — На второй или третий день я был готов признаться в чём угодно, потому что никаких особых вариантов не оставалось: либо просить, чтобы тебя застрелили, либо признаваться в том, о чём они говорят».
Как позже написал Виктор Бондаренко на своей странице в Фейсбуке, отпустили его с условием каждый день «отмечаться» у российских силовиков. Это, впрочем, не давало никаких гарантий безопасности. «Меня допрашивали по несколько часов, спрашивали за партизан, „Азов“, раненых, которых я ввозил в Бердянск, и о моей вере», — писал Виктор.
После того похищения Виктор и его зять Александр ещё несколько раз ездили из Бердянска в Запорожье за гуманитарным грузом: они привозили медикаменты для больницы, посылки, которые передавали люди с подконтрольной Украине территории родным в оккупации, памперсы, продукты. Церковь и адаптационный центр вскоре после вхождения в Бердянск российских военных функционировать перестали: после нужно было регистрироваться в новых органах власти, открытых россиянами, но этого никто не сделал.
Как говорит один из собеседников «Вёрстки», военные, которые контролировали блокпосты со стороны Запорожья, в конце лета предупредили Виктора и его зятя, что впускают их в последний раз. Осенью 2022 года зять выехал с оккупированной территории, а Виктор прекратил волонтёрскую деятельность, но остался в Бердянске. «Потом [Виктор вместе с женой] пытались подстроиться под новый ритм жизни, делали выпечку на продажу, как-то крутились», — говорит знакомый семьи Бондаренко.
Во второй раз Виктора похитили 7 мая 2024 года. Как писал местный паблик, он не вернулся домой после утренней прогулки с собакой — любимицей семьи, французской бульдожкой Нюшей. Это подтверждает и знакомый семьи Бондаренко. Нюшу в тот же день нашли повешенной за ошейник на заборе. Её удалось спасти, она выжила.
Три недели родственники ничего не знали о Викторе, пока 29 мая не увидели публикацию издания ASTRA: в ней говорилось, что Бондаренко задержали в Мелитополе и обвинили в том, что в 2022 году он подорвал канализационную насосную станцию и опоры ЛЭП.
Шансы на обмен невелики
Что именно происходило с Виктором Бондаренко с момента задержания в 2024 году, неизвестно, но часть картины можно восстановить со слов правозащитников, которые занимаются помощью пленным гражданским украинцам. По их словам, украинцам не позволяют сообщить родственникам о своём статусе и местоположении, почти во всех случаях они лишены права на защиту независимыми адвокатами. Если дело доходит до суда, украинцы не могут рассчитывать на справедливое и публичное разбирательство компетентным и беспристрастным судом.
Несколько сотен из всех пленных гражданских украинцев получили обвинения в уголовных преступлениях: их судят или уже осудили за диверсии, теракты, госизмену или шпионаж. Многие удерживаются в плену без решения суда и безо всяких на то юридических оснований. Как говорят опрошенные «Вёрсткой» правозащитники, Минобороны России обосновывает их задержания «оказанием противодействия СВО», однако в российском процессуальном законодательстве нет такого статуса и такого преступления.
Если украинцев всё же судят, сами судебные процессы представляют собой, по словам адвоката правозащитного проекта «Первый отдел» Евгения Смирнова, «чисто оформительскую процедуру с заранее предусмотренным приговором и сроком».
Юрист правозащитного проекта Every Human Being Евгения Аброськина называет суды в оккупации «театром абсурда». «У подсудимого может не быть даже
адвоката по назначению в делах, по которым участие адвоката обязательно. В материалах уголовного дела могут отсутствовать важные документы, невозможно добиться предусмотренной законом экспертизы. Часто приговоры по разным делам одинаковы во всём, вплоть до запятых, и отличаются лишь фамилией подсудимого и датой совершения преступления», — говорит Аброськина.
Спустя примерно пять месяцев после второго похищения Виктора Бондаренко, в сентябре 2024 года Генпрокуратура России сообщила о направлении дела против него в суд. По версии следствия, Виктор «вступил в диверсионное сообщество, делал фотографии вышки ЛЭП, производил замеры толщины металла и передал собранные данные сотруднику СБУ», а позже якобы получил от СБУ компоненты для изготовления взрывного устройства и подорвал трансформаторную подстанцию и ЛЭП. К новости было прикреплено видео, на котором Виктор показывает на кирпичную стену некого здания и признаётся, что заложил туда «три бутылки» — видимо, с зажигательной смесью.
Священнослужителю предъявили обвинение: участие в диверсионном сообществе, совершение диверсии в составе группы и незаконное изготовление взрывных устройств.
Собеседники «Вёрстки» уверены: Виктор Бондаренко не был способен совершить диверсию. «Он мог отстаивать свою позицию: что здесь была Украина и что здесь было лучше жить. Но в плане диверсий — ни в коем случае, он никогда в жизни диверсантом не был», — говорит знакомая семьи Бондаренко. «Под дулом автомата ты скажешь, что ты с Марса прилетел, ты будешь кричать, что ты женщина, а не мужчина. Поэтому всё, что показали [на видео, где Виктор признаётся в диверсии], это совершенно неправда», — говорит другой знакомый.
30 декабря 2024 года, согласно информации из открытых источников, Виктора приговорили к 22 годам колонии строгого режима, а 17 апреля 2025 года апелляционный суд оставил приговор в силе, после чего его должны были этапировать в колонию. Где он находится сейчас, неизвестно. По словам адвоката Евгения Смирнова, осуждённых украинцев стараются распределить по всей России, чтобы они были рассеяны, то есть Виктора могут отправить в какой угодно российский регион.
Знакомые Бондаренко надеются, что его включат в список на обмен и вернут домой, однако правозащитники считают, что шансы на это невелики. За три года и три месяца вернуть в Украину удалось менее 300 гражданских украинцев: 46 женщин и 247 мужчин. Остальные всё ещё остаются в российском плену.
Равноценный обмен гражданскими произвести не получится, но и менять пленных украинцев на российских военнопленных нельзя, считает юрист Евгения Аброськина, потому что в таком случае российские силовики начнут похищать всех, кто живёт на оккупированной территории.
По мнению правозащитников, попавших в плен гражданских должны освободить без всяких условий — добиться этого можно с помощью давления на Россию со стороны международных организаций и переговорного процесса. В меморандуме, который российская делегация передала Украине на мирных переговорах в начале июня 2025 года в Стамбуле, уже был включён пункт о «взаимной амнистии „политзаключённых“ и освобождении удерживаемых гражданских лиц».
После тех переговоров прошли семь этапов большого обмена военнопленными, но, судя по открытым данным, Россия не вернула Украине ни одного гражданского.
«За что боролись, на то и напоролись», — так, по словам собеседника «Вёрстки», злорадствовал кто-то из знакомых семьи Бондаренко, когда узнал о его задержании в апреле 2022 года.
Некоторые местные жители считали, что раз Виктор не выехал из оккупации, а остался в Бердянске и продолжал заниматься волонтёрством, значит он пошёл на какие-то договорённости с оккупационными властями. Потому что после задержания просто так никого не отпускают: если освободили, значит пошёл на сотрудничество.
Почти вся церковная община, с которой общалась семья Виктора Бондаренко, в течение 2022 года выехала из Бердянска на подконтрольные Украине территории или в другие страны. Виктор же, по словам его знакомых, не уехал, потому что не хотел оставлять там тех, кому ещё мог помочь, и пожилых родителей, которым за 80 лет.
После второго похищения Виктора, говорят знакомые, мнение о священнике среди украинцев переменилось. Теперь его считают героем: если признали виновным в совершении диверсии, значит он сопротивлялся оккупации. «Выпустили из плена — плохой, посадили — хороший. Люди очень быстро „переобуваются“», — вздыхает знакомый Виктора.
Обложка: Дмитрий Осинников
Поддержите «Вёрстку» — это важно и безопасно →